Ночь длиною в вечность. Глава 12.

[akatsu-ki]

Название: Ночь длиною в вечность
Автор: Эру
Бета: Nю
Фэндом: Наруто
Жанр: приключения, яой
Размер: макси
Пейринг: Итачи/Дейдара
Рейтинг: NC-17
Состояние: закончен
Дисклеймер: всё не моё, кроме сюжета
Предупреждения: AU, ООС
От автора: Фанатам Сакуры и Ино заранее гомен)))
Размещение: берите, не жалко


- Я сменю тебя, Сай. Можешь отчитываться перед капитаном.
- Ох, ну наконец-то! – в предчувствии отдыха гвардеец отклеился от стены, у которой провёл большую часть дня, созерцая абсолютно равнодушного ко всему пленника. Черноволосый парень широко зевнул и поплёлся к лестнице, ведущей на второй уровень.
Куренай осталась один на один с вампиром в подземелье. Факел на стене страшно чадил, даря скудное освещение, которое не выгоняло тени из уголков камеры кровососа. Женщина видела, что паренёк, пойманный прошлой ночью, не сдвинулся с места за всё время, пока тут находился – разве что сменил позу, усевшись на колени спиной к выходу. Длинные светлые волосы, наверняка до этого тщательно уложенные, сейчас разметались по узким плечам, на затылке был порядочный колтун. Рубашка между лопаток порвана, края заляпаны чёрной кровью – а самого повреждения как не бывало, только небольшой рубец и остался. Но и он наверняка исчезнет через час-полтора. Спину вампир держал неестественно прямо, словно был напряжён или пытался таким казаться. Хотя думать о том, что он сбежит, не получалось – руки и ноги были закованы в стальные кольца, к шее тоже крепился ошейник. Причём металл был с примесью серебра – кожа под ним была покрасневшая и воспалённая.
- Эй, ты жив там? – осторожно спросила Куренай, кладя на стул рядом с камерой небольшой узелок, который принесла с собой.
Ноль внимания. Даже ухом не повёл.
- Может, хоть имя своё скажешь?
Угу. Прям сейчас.
Уже после двух проигнорированных вопросов Юхи начала догадываться, что не даёт вампиру говорить.
Он просто упрямился. Так обиженный ребёнок после наказания запирается в своей комнате и не выходит оттуда. Комната (если можно её было назвать таковой) была, поэтому парнишка замкнулся в себе, не желая отвечать даже на дружелюбные реплики.
«Нет, это поведение ребёнка, а не взрослого мужчины. Значит, он обращён недавно, и его возраст вряд ли превышает видимый»
- Я тут тебе поесть принесла, - женщина притронулась к узелку.
- Неужели себя? – не удержался от ехидства пленник. Куренай торжествующе улыбнулась – контакт был налажен, хоть и неохотно. Теперь нужно было просто поддерживать общение. Вампир не казался ей таким уж чудовищем, которым его расписывали наставники, а этот – тем более. Не может монстр так располагать к себе и всё. И слёз монстр тоже не показывает…
- Нет, почему? У меня тут с ужина немного осталось.
- Мужа своего корми, - ответил блондин, чуть тряхнув головой. – Мне ваша пища не нужна, всё обратно пойдёт.
- Раз уж заговорил, то повернись лицом. Неудобно разговаривать со спиной.
Пленник секунду раздумывал, а потом повернулся, звякнув цепями. Сделал он это медленно и осторожно – Юхи поняла, что он очень ослаблен, поэтому и не двигался.
«Подумать только, как можно измениться за какие-то десять часов» - со страхом подумала женщина, вглядываясь в измождённое лицо парня. Кожа туго обтягивала череп, превращая его в застывшую маску. На белом лице жили только наполненные голубоватым серебром глаза, не имеющие ничего общего с человеческими. Казалось, что радужка пожрала белок и зрачок, заполнив пространство своим цветом. Видимо, чувства Куренай отразились на её лице, потому что вампир сказал, ухмыляясь краем рта:
- Что, красавец, да?
- Неважно выглядишь, - признала Юхи.
- Это от истощения, - пояснил вампир, чуть поведя головой. Цепь едва слышно звякнула. – Со времени обращения я не пробовал человеческой крови. А ты, - он уставился на неё в упор, пронзая холодом глаз. – Ты, хоть и служишь в гвардии, ничего о нас не знаешь, иначе бы не задавала глупых вопросов.
- Ты прав. Я здесь недавно, - женщина не видела смысла отрицать очевидное. Она попала в гвардию всего пару месяцев назад, и прошлой ночью была её первая работа в поле. Естественно, одну её никто не пустил – Куренай было предписано постоянно находиться рядом с более опытным охотником Асумой. Она и не возражала – как-никак, именно из-за своего мужа она решила податься в гвардейцы. И первая охота оставила в ней немыслимое число сомнений… Этот мальчик, почти совсем ещё ребёнок, просто не мог быть кровожадным чудовищем, убивающим людей. Скорее, именно гвардейцы в этой охоте вели себя как звери, загнавшие жеребёнка. Женщина вдруг вспомнила, как этот вампир цеплялся за её руку, приняв в бреду за свою мать. Этот интуитивный жест со стороны совершенно чуждого ей существа вызвал странное чувство где-то внутри Юхи, которое всячески противилось всем наставлениям опытных охотников.
Теперь сказать вампиру то, что велено, было вдвойне тяжело.
- Как долго я тут нахожусь? – снова спросил парень. Он вдруг завозился, сильно занервничав. Конечности стали странно подёргиваться, а глаза, до этого устало прикрытые, резко расширились, норовя выскочить из орбит.
- Сейчас примерно три часа после полудня, - ответила Куренай.
- Мне нужна кровь, иначе я свихнусь, - забормотал вампир, начав слегка покачиваться взад-вперёд, как перед истерикой. Его настроение резко сменилось, из обречённо-расслабленного превратившись в нервное. – Жжётся, жжётся… - он дёрнул руками в бессмысленной попытке освободиться от пут.
Охотница с некоторой опаской наблюдала за своим собеседником, поражаясь его поведению. Она знала, что вампиров постоянно терзает невыносимая жажда, порою доводящая их до безумия. Но этот мальчик не мог так быстро сойти с ума, ведь прошло чуть больше полусуток. И тем не менее, вампир перед ней всего за какую-то пару секунд потерял всё своё благоразумие. Он издавал какой-то затравленный скулёж, яростно дёргал конечностями, своими движениями причиняя себе ещё большую боль.
- Успокойся… - едва слышно прошептала Куренай. Шёпот этот был на грани слышимости, но вампир среагировал. Да так, что охотница отпрыгнула к стене, едва сдержав испуганный вопль. Пленник яростно взвыл и рванулся на звук её голоса. Цепи, надёжно сковывающие его, опасно лязгнули и натянулись. Парень по-звериному тонко визжал, рвался в её сторону, нещадно сдирая тонкую кожу на запястьях. В какое-то мгновение Юхи показалось, что она видела в расширенных, безумных глазах вампира свою смерть.
Клыки лязгнули, хватая лишь воздух. До задушенного голодом разума дошло, что жертва, стоящая так близко и дразнящая своим присутствием, всё же недосягаема. Вампир медленно вернулся на своё место, время от времени сверкая в сторону тюремщицы злобно горящими глазами, в которых было только обещание разорвать её при первой возможности. Это дикое выражение так не сочеталось с нежным личиком юноши, что Юхи становилось страшно. Она осторожно отодвинулась подальше от решётки, ощущая на себе его сверлящий хищный взгляд.
Давящее чувство ушло где-то через час, когда вампир, устав гипнотизировать её, стал искать другое занятие. Один раз он, тоненько взвизгнув, прыгнул было за пробежавшей рядом крысой, но стальной обруч, охватывающий горло, заставил его остаться на месте. Тогда он, гремя цепями, отполз в угол камеры и стал методично грызть собственные запястья. Сначала Куренай думала, что он пытается избавиться от оков, но потом, когда вампир с голодным урчанием впился клыками в собственную плоть, поняла, что он уже не в состоянии пересиливать голод и пытается хоть как-то притупить это чувство. Женщине стало тошно от периодически нарушающих звенящую тишину капель крови, шлепками падающих на каменный пол. Вампир с жадностью грыз руки (сухожилие правой уже было выдрано – рука висела плетью), по его подбородку текла чёрная кровь. Один раз он поднял на неё взгляд и словно картинно облизнулся.
Юхи поджала губы, сдерживая тошноту. Возможно, даже лучше, что этого вампира казнят на следующее утро.


- Если в двух словах – парень спятил, - нудно протянул Кабуто. Он осторожно держал в сложенной лодочкой ладони большую толстую крысу, которая поблескивала чёрными глазками и тёрла лапками мордочку. Её усики нервно подёргивались. – Когда я пробежал мимо, он попробовал наброситься на меня.
Кабуто кивнул, крыса пискнула и исчезла, будто всосавшись в ладонь вампира. Тот неторопливо поправил съехавшие на кончик носа очки и выжидающе взглянул на Магистра. Мадара небрежно сидел на подлокотнике кресла и накручивал прядь длинных волос на палец. Выражение лица его сложно было понять. Зато у Итачи, который держался на расстоянии от хозяина, чувство враждебности прямо-таки зашкаливало и чувствовалось уже даже физически.
- Вот так просто, за какие-то секунды? Наверное, он слишком долго оттягивал момент своего безумия.
- Конан хочет играть, - вампирша, сидящая на полу у ног Учихи, требовательно подёргала его за штанину. Её лаковые каблучки скрипнули, когда она усаживалась поудобнее. Мадара перевёл взгляд на девушку и ласково погладил её по голове:
- Я сейчас занят, хорошая моя. Наш друг попал в переделку, и мы должны его из неё вытащить. Помнишь Дейдару?
Безэмоциональное лицо Конан не дрогнуло. Только янтарные глаза ещё больше затуманились, подёрнувшись дымкой узнавания.
- Конан помнит.
- Умница, - похвалил Магистр преувеличенно нежно. – Ещё немного подожди, хорошо?
Вампирша медленно кивнула и неловко обняла колени хозяина с искренностью, свойственной годовалому ребёнку. Она действительно была привязана к Магистру, возможно, даже больше, чем Итачи. Когда Нагато не стало, замкнувшееся сознание Конан автоматически определило объект, которому можно было доверять.
- Можешь идти. Скажи Орочимару, чтобы он нашёл Зецу. Мы выдвигаемся следующей ночью, - Мадара отпустил Кабуто, и тот, поклонившись, вышел из зала.
Драматическая пауза затягивалась.
- Воронёнок…
- Заткнись! – огрызнулся Итачи, до этого стоявший в тени, куда не достигал свет свечей. Его глаза опасно сверкали алым. – Не пытайся выслужиться передо мной. Ты этого делать не обязан.
- Нет, я должен, - голос Магистра не утратил своего спокойствия, хотя иногда подобное обращение могло кончиться смертью для наглеца. Учиха продолжал гладить синеволосую макушку Конан, отчего та издавала звуки, похожие на мурлыканье гигантской кошки. – Мне небезразлична его судьба.
- Как же, - Итачи сверлил своего Учителя злобным взглядом. За последнее время он успел столько раз нахамить создателю, что этого хватило бы на несколько смертей, поэтому сейчас совершенно не боялся расправы. – Если бы это было действительно так, ты бы дал мне возможность отбить его у охотников.
- Глупый юнец! – прошипел вампир, потеряв терпение, как всегда, неожиданно. Чувствуя мгновенно поменявшееся настроение хозяина, Конан испуганно отпрянула и забилась в угол, спрятав лицо в коленях. Мадара едва ли обратил на это внимание – он подошёл к Итачи и властно встряхнул его:
- Я когда-нибудь лгал тебе, воронёнок? Может быть, стоял на твоём пути? Нет! Ты волен выйти из нашей общины, когда захочешь, и никто не будет препятствовать тебе. Но, раз уж остался, будь добр, выполняй кое-какие правила, которые она диктует!
Итачи смерил Магистра ещё одним взглядом, полным презрения. К этому презрению примешивалась ещё и такая боль, что пальцы Мадары сами собой разжались. Он ведь понимал чувства своего подопечного больше, пожалуй, чем кто-либо другой.
- Не веришь мне? – он говорил с усилием, словно слова не желали проталкиваться через пересохшее горло. – Напрасно.


Мадара плакал. Из глаз действительно катились слёзы, наверное, впервые появившиеся с того момента, когда он вышел из нежного возраста.
- Сайюри, пожалуйста! Согласись!
- Сколько бы раз ты не просил, ответ будет одинаковым. Нет.
- Но почему, почему?! – Взвыл вампир, в бессильной ярости сжимая тонкую ткань простыни. Он стоял на коленях перед кроватью, уткнувшись лицом в упоительно прохладную ткань, прикосновение которой немного успокаивало Магистра. Пожалуй, никто бы из его соплеменников сейчас не узнал своего хозяина: обычно аккуратно собранные в хвост волосы выбились из-под заколки, разметавшись по белому покрывалу кровати, а сам Мадара не может унять крупную дрожь во всём теле.
- Словно маленький мальчик, - в голосе был нежный укор, словно девушка действительно обращалась к малышу.
Сайюри лежала на кровати, почти невидимая из-за горы подушек, которые поддерживали её тоненькое тельце. Длинные светлые волосы обрамляли худенькое лицо, делая его совсем прозрачным и болезненным. Только глаза ещё жили, яркие, цвета весеннего неба и такие же глубокие.
Она медленно, с усилием подняла страшно тонкую руку и коснулась волос Мадары.
- Почему ты не встретил меня одиннадцать лет назад…
Пальцы Магистра с жаром сжались вокруг её запястья – крепко, но очень бережно.
- Позволь мне! И тогда… тогда ты будешь со мной, ты сможешь взять и сына, только согласись! Просто кивни, мне достаточно и этого.
- Не могу, - она чуть повела плечами, отвела глаза, словно чувствуя себя виноватой. – Моя вера…
- К чёрту веру! – Мадара с яростью ударил кулаком по кровати, отчего та жалобно скрипнула, испытав на прочность силу вампира. – Кому нужна такая вера, если она не может дать тебе жизнь, Сайюри? А я – могу! И могу сделать это без боли, без мучений – ты просто уснёшь и проснёшься уже другой. Ты будешь вечно моей.
- Но мой сын, моё дитя, - начала девушка, потихоньку теряя свою уверенность. Вампир мгновенно уцепился за её сомнения.
- Я приму его, как своего. Когда он подрастёт, ты сможешь сама обратить его. Это будет семья, Сайюри. То, чего не знала ты и чего не знаю я. Можно добиться её, всего лишь сказав «да».
- Дай мне время подумать.

- Ты… согласна? – хоть вампир и ожидал этих слов, но всё равно мозг отказывался принимать их. Сайюри сидела в кровати и ласково улыбалась, а её шейка была призывно раскрыта. Мадара медленно, всё ещё не веря, приблизился. Счастье распирало его изнутри, но что-то было не так. Вампир не мог сказать, что именно.
Её болезнь сжирала её изнутри. Сначала Сайюри испытывала постоянную слабость, едва заметную, которая почти не мешала ей жить. Дальше – хуже: в скором времени ей стало тяжело ходить, а после тяжёлых и опасных родов она совсем слегла и могла передвигаться только с чужой помощью. Доктора только руками разводили, глядя, как постепенно угасает ещё совсем молодая жизнь.
Кровать прогнулась, когда Магистр присел рядом с девушкой и притянул её к себе. Она закрыла глаза и запрокинула голову, доверяясь ему.
Боже, в это мгновение он снова со всей остротой почувствовал, как сильно любит эту слабенькую человеческую женщину, которая была неизлечимо больна. Сейчас из головы улетучилось даже то, что всегда едко подтачивало сердце Мадары – тот факт, что Сайюри была прапраправнучкой какой-то из сестёр Тэнши, которую Магистр всей душой ненавидел и по сей день.
- Больно не будет, обещаю, - успел он прошептать на ухо девушке, прежде чем осторожно прокусить полупрозрачную кожу. Она коротко вздохнула, прогибаясь в спине и прижимаясь к вампиру ещё ближе.
Ещё ближе…
Кровь, которую Учиха желал так долго, наконец, смочила горло. Руки непроизвольно сжались, привлекая жертву ещё ближе, время измерялось лишь сомнамбулическими движениями и равномерными сглатываниями.
И вдруг биение сердца резко замедлилось. Глаза Мадары расширились в непритворном страхе.
Ладонь Сайюри прижала его голову к себе, побуждая продолжать. Вампир сходил с ума от запаха её крови и уже почти не контролировал себя, безжалостно вгрызаясь в тонкую шею. Он делал глоток за глотком, понимая, что уже не может остановиться и слушал, что говорила девушка, умирающая в его руках:
- Прости, что обманула тебя. Незадолго до твоего прихода мне пустили кровь, в надежде отсрочить конец. Твоих действий достаточно, чтобы потеря стала необратимой. Не плачь…
Она погладила по голове своего убийцу.
- Всем будет лучше, если меня не станет. В этом мире я всем мешаю. Я хочу отдохнуть, Мадара, просто отдохнуть. Я слишком слаба, чтобы быть рядом с тобой. Только об одном прошу – присматривай за Дейдарой, за моим мальчиком. Если ты хоть мгновение любил меня…
Спустя пару минут вампир, придавленный своим горем, положил уже бездыханное тело Сайюри в кровать, бережно укутал, будто она ещё могла почувствовать его заботу.
На её губах замёрзла улыбка. Она выглядела такой мирной и светлой, что чудовищный груз вины вампира чуточку ослаб.
Мадара выскользнул из спящего дома, зная, что утром весь дом проснётся от жалобного крика мальчика, ставшего сиротой.


- То, что Дейдара так рано остался без матери - целиком и полностью моя вина.
Мадара сглотнул, словно что-то вдруг сильно сжало его горло.
- Если бы ты знал, что со мной было, когда ты передал мне его образ. Помнишь, я просил тебя? Мальчик оказался чистейшей копией своей матери, только в мужском варианте. Я думал, что свихнусь, если он будет рядом, постоянно напоминая мне о Сайюри. Только глаза были не её, не те ярко-голубые колодцы, в которые я когда-то смотрел… У этой мерзавки Тэнши был такой же странный стальной оттенок. И мне страшно, до жути захотелось, чтобы Дейдару обратили. Как будто я думал, что таким образом снова мщу Тэнши.
Вампир закрыл ладонью глаза.
- Наивный дурак. Тем самым я практически нарушил обещание оберегать сына той, которую любил. И теперь я хочу хоть частично искупить вину.
Магистр замолчал. Итачи за весь рассказ не произнёс ни слова, сосредоточенно впитывая историю своего Учителя, которого он, как оказалось, совсем не знал. С трудом верилось, что это капризное и жестокое существо способно на проявление каких-либо светлых чувств, вроде любви или сострадания. Отчасти Мадара в своём стремлении искупить вину руководствовался опять-таки свойственным ему эгоизмом, хотел задушить грызущую изнутри совесть. Но сейчас Итачи не особо интересовали мотивы вампира, было хорошо уже то, что он согласился вытащить Дея из рук охотников. Причём организовывал это не просто как попытку освободить сородича, нет – он стягивал почти весь клан, даже послал за Зецу. Этого странного вампира Итачи никогда не видел – тот всегда был убеждённым одиночкой и чурался даже своих соплеменников. Но некоторые сородичи поговаривали, что он когда-то попался гвардейцам и его едва не казнили, вытащив на солнце. Каким-то образом ему удалось сбежать, но та достопамятная стычка оставила ему на память дочерна сожженную палящими лучами половину лица. Это повреждение, по слухам, так и не восстановилось.
Итачи, наконец, заговорил:
- Приношу свои извинения, Учитель, - он чуть склонил голову. – За то, что не доверял.
- Извинения принимаются, - ответил Мадара и махнул рукой. – Я вполне понимаю твои чувства.
Он протянул руку и покровительственно положил её на голову своего потомка. То, что Итачи не возмутился такими действиями, свидетельствовало о крайней степени подавленности. Но этот жест со стороны Мадары, того Мадары, которого он знал, почему-то вселил в него уверенность в успехе, в которой Итачи так нуждался.
- Может, перейдём к делу?
- Ах, да, - спохватился Учиха. – Я был у брата. Караул сменяется в 4 часа утра. Не очень-то хорошо для нас, сейчас лето, светает рано. Приглашение будет получено, Саске сказал, что сможет оставить у дверей человека, который не вызовет опасений.
- И кто он?


- А никого получше не мог найти? – Куренай опасливо покосилась на духовника, за которым с ужасным скрежетом волочилась по камням необъятная коса неизвестного назначения.
- Остальные отказываются, - холодно ответил Саске, который тоже не был в восторге от их сопровождающего. – Хокагэ потребовала, чтобы мы соблюдали традиции предков, - парень поморщился, недвусмысленно показывая, куда он желает катиться этим самым традициям.
- Но пленник уже невменяем, - продолжала охотница. – Правительница надеется, что он захочет раскаяться в таком случае?
- Кто этих высших знает, - отмахнулся Учиха. – Хорошо, хоть этот согласился. Пятая ведь не говорила, духовника какой именно веры нужно вести, так?
Пока они беседовали, шедший чуть позади Хидан вертел головой с быстротой ветряной мельницы в буран. Согласился исповедовать какого-то несчастного он только потому, что так можно было свалить из кельи, в которой его в очередной раз заперли. Служитель Дзясина глазел по сторонам, пока они спускались на нижние уровни Северной башни так, будто находил каменную кладку стен безумно интересной. На втором уровне подземелий сопровождающая охотница свернула в правое ответвление туннеля и отправилась по своим делам. Теперь из живых людей поблизости наблюдался только Саске.
- Слышь, может, хоть скажешь, нафига ты меня сюда притащил? – Хидан почесал затылок. – Чего это вы так заинтересовались нашей сектой?
Парнишка смерил сектанта презрительным взглядом.
- Это было не моё решение. И привёл я тебя сюда не для того, чтобы исповедовать пленника.
Учиха в очередной раз повернул и остановился у небольшой клетушки. Внутри было темно и тихо.
- Тут, - словно подводя итог, сказал Саске, отходя.
- Что-то больно тихо там, он, случайно, не сдох? – поинтересовался Хидан, которому начинала нравиться эта возня. Впрочем, его мнение тут же изменилось, стоило ему подойти ближе. Из темноты на него с неимоверной скоростью бросилось что-то повизгивающее и клацнуло дюймовыми клыками прямо перед любопытным носом парня. Тот с диким воплем отскочил от камеры:
- Трахни меня Дзясин, что это?!
Охотник не ответил, но Хидан уже и сам узнал эти светлые длинные волосы и хрупкое девичье телосложение, не подходящее парню.
- Дейдара? – у него от изумления даже голос охрип. – Какого чёрта? Что с тобой? Твою мааать… - протянул белобрысый, разглядев влажно блестящие клыки. Приглядевшись, он также заметил, что пол камеры был весь в чём-то чёрном, и запястья сидящего там существа были чуть ли не вскрыты до мяса, откуда ленивыми толчками текла чёрная жидкость, которая просто должна была быть кровью, но таковой не выглядела.
- Он тебя не понимает, - сказал Саске. Его лицо ничуточки не изменилось, оставаясь таким же каменным. – Это Дейдара Тсукури, можешь не сомневаться. Но он уже не человек.
- Хрена с два! – Сектант смотрел на Учиху опешившим взглядом: его странные малиновые глаза расширились до максимума. Наверняка и сердце сейчас стучит. Как бешеное. – Только не говори мне, что он… Эти клыки… Он вампир?
- Именно так.
- Не поверил бы, если б сам не увидел, - Хидан опасливо покосился на камеру. Пленник снова уполз вглубь, в темноту, но парень ощущал на себе его голодный взгляд, от которого по спине пробегал холодок. – И я всё это время не замечал?
- Ты и не должен был, - пояснил Саске. – Его обратили совсем недавно.
- Это бред, - Хидан с дебильной улыбкой огляделся, словно был уверен, что вот-вот из-за угла выскочат друзья и завопят «Сюрприз!» Но этого, к сожалению, не произошло. Только создание в клетке издало неестественный звук, похожий на издевательский смешок. Фанатика на мгновение посетила бредовая мысль, что оно читает его мысли, как книгу, – Это всё на редкость тупой сон. Сейчас я проснусь в своей келье, как всегда.
- Уверен? – хмыкнул Учиха, родив на лице подобие улыбки. – Ну, тогда сунь руку между прутьев. Сон ведь не может причинить повреждений, а?
Его ухмылка стала шире, когда он увидел на лице сектанта сомнение.
- Ну, тогда я продолжу, - Саске отклеился от стены, к которой прислонялся. – Сейчас чуть больше трёх часов ночи. В четыре, когда будет сменяться караул, ты пойдёшь к выходу. Из башни не выходи. Когда в ворота постучат, ты пригласишь войти, - Учиха повысил голос. – ВСЕХ, Хидан.
- Что за игры?! – возмущённо вякнул сектант.
- Если хочешь снова увидеть Тсукури нормальным, ты выполнишь мою… просьбу. Ну, и если хочешь, чтобы он выжил, разумеется.
- Как так? – Хидан отвлёкся от созерцания тьмы за прутьями решётки.
- На рассвете его выгонят на солнце. Не думаю, что стоит объяснять последствия, верно?
- Мои действия… они помогут этого избежать? – хрипло осведомился сектант. Он не знал, чего хочет: свободы Дейдары? А не кончится ли это препаршивенько, если к нему не вернётся разум?
- Не могу сказать, что гарантия стопроцентна. Но шанс есть, - Саске хмуро поглядел на парня и двинулся к лестнице, ведущей наверх. – Желаю удачи.
Уже уходя, он услышал бормотание Хидана, который всё никак не мог отвести взгляда от существа, которое когда-то было одним из его лучших друзей. Информация о реальности вампиров и то, что одним из них является Дейдара, была слишком неожиданной.
- Куда же мы катимся, о всемогущий Дзясин?
«Прямиком в ад, мой друг» - подумал охотник.


- Ты опять выиграл! – Изумо облокотился на стену и скрестил руки на груди. Он почти не сомневался в догадке, что именно потребует Котетсу за проигрыш. Товарищ тем временем укладывал шоги в коробку.
Их смена подходила к концу, чему Котетсу был очень рад. Всё-таки стоять на посту полночи было не самым интересным занятием. Даже если рядом был друг, с которым можно было поболтать.
Уложив последнюю фигурку в ящичек, гвардеец сладко зевнул и потянулся.
- Ну что, куковать тебе, Изумо, на пару с Генмой до утра.
- Я уж понял, - пробурчал в ответ товарищ, с трудом сдерживая чудовищный зевок. – Ты всегда только этого и требуешь, лентяй.
- Работа такая, - хмыкнул Котетсу.
- Знаю я нашу работу, - отмахнулся Изумо. – Пялиться в темноту да зевать попеременно.
- Сегодня хоть что-то особенное будет, слышал? Утром какого-то вампира собираются казнить.
- Давненько такого не бывало, - заметил мужчина, лениво кивая. – Занятное, должно быть, зрелище.
- Ладно, я пошёл спать, - Котетсу махнул рукой в знак прощания и неторопливо побрёл вдоль стены Северной башни.
Ночь была тихая, безлунная, но даже в темноте башня отбрасывала громадную густую тень. Она накрыла гвардейца, из-за чего он почувствовал себя немного неуютно и ускорил шаг. Пост, на котором они с Изумо обычно стояли, давно исчез за спиной. Внезапно Котетсу остановился, стукнув себя по лбу:
- Вот кретин, шоги забыл!
Охотник на полном ходу развернулся и пошёл назад.
- Простите!
Рядом, словно возникнув из ниоткуда, оказалась невысокая миниатюрная девушка. Она была одета небогато, но опрятно. Почему-то Котетсу заострил внимание на цветок-оригами, запутавшийся в недлинных волосах…
- Конан потерялась, господин, - тусклые янтарные глаза бессмысленно смотрели на гвардейца, словно и не ожидали от него ответа.
«Недоразвитая, что ли?»
- Вы нездешняя? – Котетсу внимательно осмотрел незнакомку. – Где Вы живёте?
- Там, - Конан ткнула пальцем за плечо собеседника, и тот невольно проследил за ним взглядом, отвернувшись от девушки. В тот же миг его шею обвили сзади прямо-таки ледяные, удивительно сильные ручки потеряшки.
- А ещё Конан хочет кушать, очень, - сказала она, разрывая когтями его горло.
Почти в тот же миг Изумо, отлучившийся с поста чтобы догнать Котетсу и отдать ему забытые шоги, падал на землю с пробитой головой.
И травинка, которую всегда прикусывал Генма, кружила в воздухе, постепенно снижаясь на грязноватую мостовую, испачканная кровью своего владельца.